Площадь, брусчатка,
следы от сапог,
туфель, кроссовок,
окурок, плевок.
Ор, толкотня,
воздетые руки.
лают с трибуны
праздные «суки».
Разинуты глотки,
капает пена,
страсти кипят,
рвутся из плена.
Тянутся взгляды
к орудиям мести,
на пальцах сверкают
кольца и перстни.
От этого ора
рушатся стены,
будто конец
Земле и Вселенной….
Локти, коленки,
зады и груди,
за место у блюда
пощады не будет.
Таращат зенки,
топырят уши.
где же их разум,
где у них души?
Слёзы терпения,
сгустки злости,
сорвана с раны
корка коросты.
Прорван гнойник,
вытекла правда.
была эта чистая
правда, неправдой.
А, правда.
тогдашней неправды мутант
стала сегодня
пособником банд.
Запутались люди:
где правда, где кривда,
чем отличаются
Сцилла с Харибдой?
«Звёзды» политики,
«звёзды» эстрады,
что вытворяете,
подлые «гады»?
Был лилипутом,
стал «великаном»
после того,
как мелькнул на экранах.
Голые ж….ы,
пупы и титьки:
на сцене « путаны»
под Нефертити.
Удары руками.
ногами по скулам,
но улыбаются
зомби-Дракулы.
Кровь по ступеням
лезет под ноги,
«Джеймс» поцелуем
подводит итоги
Драки и «маты»
на телеэкранах.
не заживают
детские раны.
Дети ручонки
к скарбезникам тянут,
за «колу» и «Марс»
секс-калеками станут.
Уши устали
от мерзского бреда,
были бандиты.
стали скинхеды.
Взрастили потомство
бесчувственных зомби:
ножи, пистолеты
на джипах и комби.
Зарезана дочка,
лежит тело сына.
раздавлена жизнь
мафиозной машиной.
Где её привод,
и кто у руля?
кто у них матери?
где их земля?
А площадь гудит,
как встревоженный улей,
оружье готово
с резиновой пулей.
«Псы» за щитами,
дубинки в руках,
шлемы блестят
на пустых головах.
Готова дружина
дубинки поднять,
по лбам и спинам
бить и стрелять.
Толпа наступает,
безумье в глазах.
зубы сверкают
в разинутых ртах.
Оружие нищих
закатано гладко.
как лист у тетрадки.
Пивные бутылки
бьются о щит,
светильники слепнут.
витрина трещит.
Словно на дыбе,
вздёрнут автобус,
колёса торчат,
как раздавленный глобус.
Горят «мерседесы»,
вопят и моргают.
о помощи крик их
тоску навевает.
Нищие тащат
коробки, пакеты.
сегодня на ужин
«собачьи» котлеты.
Гаснут витрины,
закрыты двери,
«хозяева жизни»
считают потери.
Бросок, и граната
в толпе взорвалась.
надежда слезами
из глаз пролилась.
Горячие головы
«фанов» бульварных
остыли под струями
пушек пожарных.
Вместе с плевками
плывут транспаранты
под бой, ко всему
безразличных курантов.
Очистилась площадь,
как после грозы,
захлопнулись глотки
безмозглой «попсы».
Обмануты властью,
побиты судьбой,
но власть выбирали
мы вместе с тобой….
Теперь же скулим,
как слепые котята:
«Подайте на хлебушек
детям, ребята…».
Просрали, что было,
не видим, что есть,
вскормили жлобов:
самим нечего есть,
Зачем голодовкою
тело терзать,
не проще ль хапугам
пинка в зад наддать?
Хотели ведь только
сказать, что хотели,
чтоб нас не лишали
того, что имели.
Дали пожить
по божьим законам,
не отбирали
надежд у влюблённых.
Площадь.
Не видно следов от сапог,
Туфель, кроссовок.
Размазан плевок.
На башне, как прежде
играют куранты.
внутренний враг
пострашней оккупантов.