Стволы во рту.
Две дырки пустотой упёрлись в нёбо.
Сталь воронённая кислит, как леденец.
Готовы пальцы ног нажать курок:
Раздастся выстрел и – конец
Полчерепа снесёт картечь.
С мозгами кровь на полотне обоев
Напишет эксклюзив про нас с тобою,
Неповторимую картину, но я уж сгину,
Творение своё не оценив.
Как некрасиво буду выглядеть я мертвым:
Пустая голова, затылка нет, в глазницах божий свет,
А кожа жёлтая на лбу блестит:
Похожа на паркет натёртый.
Нет, эта смерть не для меня.
Я должен выглядеть достойно,
Да и одет, по случаю, пристойно…
А, может, вены вскрыть в горячей ванне?
Как поступил любимейший поэт,
На все вопросы жизни, дав ответ:
Подвёл итог любови странной
К поклонникам за доброту,
К завистникам за клевету,
За ложь и взгляд косой сквозь призму
И боль за милую Отчизну.
И вот лежу в халате банном,
А кровь, как зеркало, к себе маня,
Волшебным облаком окутала меня.
И в ней, разбавленной водой,
Моя душа нашла покой.
Глаза прикрыты. Бледная щека
И обессилевшая тонкая рука
Глядят из крови, ею не омыты.
Из шёлка шлёпанцы кружатся по крови,
Как корабли, которые владельца не спасли.
Кусочек лезвия от безопасной бритвы,
Орудьем ставший в страшной битве: безволья с волей.
Как бренные слова молитвы,
Становятся призывом к лучшей доле.
Не, не хочу я плавать в воде кровавой,
Как окорок свиной в рассоле с пряною травой.
Пожалуй, лучше отравиться ядом,
Которым Медичи травили. С ясным взглядом,
Подставив жертве таз с отравленной водой,
Для омовенья перед сном,
Глядели равнодушно, как потом
У жертвы отпадали пальцы,
И рвались вены, как страдальцы
Кипели в кипятке крутом.
Иль опылив жабо снадобьем,
Душили без петли, как рыбу на мели,
От спазм в дыханье кружилась голова,
Болел живот, и недержанье слёз ,
И рвота, и страданье. Предчувствие конца,
И беспощадный взгляд ловца, и удовлетворенье
От жертвы долгого мученья…
Вот так и я сейчас возьму-ка горсть таблеток,
Которыми лечился перед сном
От кашля, от давленья, от головокруженья
И проглочу, и буду ждать,
Когда не буду уж страдать.
Питон так ждёт, ягнёнка заглотив,
Когда по телу, как ласковый мотив, прольётся сытость,
И ощущенье голода пройдёт,
И благодатный сон придёт.
И буду ждать, когда начнутся резь и боли,
И рваться из утробы пузыри.
Я упаду на мягкую тахту
И слабою рукой случайно
Трубку телефонную найду и наберу «03».
Палата № 6.
Сестра в застиранном халате,
Стыд, что не сумел уйти в Аид.
Где тихо шествуют обнявшись,
Убийцы с жертвами, в грехах сравнявшись,
Да шелест пустых слов на листьях языков
Святош с небес, в раю живущих,
От скуки несуразицу несущих:
Мол фиговый листок в начале ног
Смущает грешников рассудок.
Носить его среди святых
Ханжей бесполых –предрассудок.
Нет, лучше с камнем на груди упасть в реку,
Как будто не нарочно, как будто боль в боку,
Заставила склониться,
И без сознания в реку свалиться.
Вода холодная – не виден белый свет.
Дыханье спёрто и терпения уж нет.
Хватаю воздух ртом, машу руками,
Как ветряная мельница крылами.
А судорога ноги уж свела,
Вода уж в лёгкие попала.
Сознание мутиться стало и смерть пришла…
Я выплыву на третьи сутки.
Закрякают от возмущенья утки.
Прибьёт волна к коряге на мысу
До безобразья вздувшееся тело,
С премерзкопакостной козявкой на носу.
Меня найдут через неделю:
Объеденное раками лицо,
Рой мух поёт. Занявшись «чёрным делом».
На пальце обручальное кольцо.
Молчащий груз, привязанный к груди,
Опутан водорослями и донным илом.
Играет бриз верёвочным концом,
Как чёрт хвостом, в Аду постылом.
Вот это я картину набросал небрежно…
И всё от скуки.
Как любил я нежно себя с тобой
А ты ушла с другим , утешась.
Всё, Баста! Я решил – повешусь!
Гвоздь в стенку вколочу,
Верёвку бельевую вчетверо скручу.
Чтоб быстро и не больно было,
Истрачу целую печатку мыла.
И вот вишу и не дышу…
Глаза на лоб полезли,
А кожи бледность —
С мышиной серостью сравнимый тон,
Как будто я хамелеон.
Рукой пытаюсь, каясь,
Ослабить обхват намыленной петли,
Но пальцы под петлёю не прошли.
Растёт и рвётся цепь колец и мне конец.
Вишу на стенке, как сатир,
Ехидно вывалив язык, плюя на мир.
Туман в глазах, в ушах трезвон.
Ах, это звонит телефон!
А я взять трубку не могу.
Ведь это жизнь звонит:
Я перед ней в долгу.
Сейчас сниму себя с крючка,
Налью рюмашку коньячка…
Как не была бы жизнь горька,
Не остановится река.
Открыл глаза, налил стакан…
Приснится же такая чушь!
Кругом бессовестный обман:
Сбежать бы в глушь.
А, может плюнуть на неё, на всех на них.
Ведь я не безнадёжный псих…
И просто жить: смеяться, есть и пить,
И радоваться жизни.
Она, скорей всего, приятней тризны.