ПРОЗРЕНЬЕ

Сухой щелчок – и грудь взорвалась болью,
Мир опрокинулся, тьма поглотила свет.
Лечу, проваливаясь в рваное безволье,
И мысль шальная: жив я или нет?
В груди огонь, в груди костёр пылает:
Я не могу пошевелить рукой,
В глазах багровый круг зелёный догоняет,
А жёлтый вздыбился стоячею волной.
Опутывает приторная слабость,
А к горлу подступает тошнота,
За что меня постигла эта напасть?
Я не хочу…. и снова тошнота.
Я умер, умер. Я, наверно, умер.
Но почему я ощущаю боль?
И шум в ушах, как ненавистный зуммер,
Стрекочет, повторяя ми, фа, соль.
Тумана клочья мысли застилают,
Как будто солнце шарит в нём лучом,
И фейерверк тихонько угасает,
И боль уходит гаснущим костром.
И словно нехотя, лениво выплывает
Размытый контур неба между крыш,
И снова, закружившись, уползает
Реальный мир во тьму незримых ниш.
Что привело меня к такой дурацкой драме?
Вполне мог быть трагический конец,
И лента чёрная на золочёной раме,
Где я в день свадьбы еду под венец.
Неужто стоило желанье бренной власти,
Желанье быть богаче, чем другой,
Мгновений жизни и мгновений страсти,
И ощущенья счастья, что живой.
Что солнце светит мне, и никому другому,
Что птицы утром только мне поют,
Что лес шумит, зовя к родному дому:
А там любимая, там радость и уют.
Сознание вернулось – оживают
И бьются мысли молотом в висках,
Как сокол , без оглядки попадая,
Трепещет крыльями, запутавшись в силках.
И только стыд за небольшую слабость,
Что вытечет невольная слеза,
За радость, что я жив, собачью радость,
Не позволяет мне сейчас открыть глаза.
Я их открою позже, чуть попозже,
Когда под солнцем высохнет роса,
Тогда скажу, что в жизни мне дороже:
Богатство, власть, иль милые глаза.