Степь раскинулась, как полотнище шёлка,
Полосы посадок, да столбы,
Вязь дорог, да ковыля метёлки,
Рвань оврагов, да курганов лбы.
Песня жаворонка в поднебесной мари,
Посвист суслика на горке у норы,
В облаках под солнцем распластали
Парус крыльев гордые орлы.
Терпкий дух полыни усыпляет,
Радуют тюльпанов лоскуты,
Даль бескрайная за горизонтом тает,
Тело стонет от дорожной маеты.
Редкие посёлки, сёла, «точки»,
Пятна гари, зеркала прудов,
Топь солончаков, навоза кочки,
Бесконечный нудный вой ветров.
Степь раздольная, покрытая цветами,
Жёлтый сурик высохшей травы,
Мёртвые глазницы истуканов,
Рваный саван снега злой зимы.
Мачеха – зимой, весной – невеста,
Летом – добрая и ласковая мать,
Осенью – затоптанное место,
Старой девы выцветшая стать.
Сотни лет по ней шли караваны
В поисках богатства и войны.
Шли тумены войска Чингиз-хана
Из далёкой сказочной страны.
Пролежни от стад, от юрт плешины,
Миллионов ног, копыт, костров,
Степь зализывала вяло колдобины,
Укрывая пластырем цветов.
Шли века, менялся быт народов,
Приросли кочевники к земле,
Смотрят в небо жерла труб заводов,
Словно приготовились к стрельбе.
Исхлестали степь дорог хлыстами,
сняли кожу заживо с неё,
Жадно рвут ростки травы с корнями,
Как живое тело вороньё.
Распахали грудь её плугами,
Напоили допьяна водой,
Ждали, что она воздаст снопами,
Россыпью пшеницы золотой.
Но она не приняла заботу,
её не скажешь: каждый год рожай –
Получали в десять одно лето,
Будто милостыню, сносный урожай.
Нет дождей, пустыни жар нещадный,
На плечах приносит суховей,
Саранча, как жернов беспощадный,
Жрёт подряд, что камня зеленей.
Щедрый гумус в робе из полыни
Умертвили, высушили в пыль,
Ветры превратили степь в пустыню,
Унеся из будущего в быль.
Так из года в год она тощает,
Высосана грудь, в глазах тоска.
Бесполезный труд — степь не прощает
Даже вырванного с корнями ростка.