Я не могу открыть свои секреты
До самой «гробовой доски».
О, сколько их – причин тоски,
Стыда и слёз на эполетах,
Слов лести и хулы в наветах,
И сердца рваного куски,
И яда в дружеских приветах.
Рекою в памяти текут
Мгновенья радости и горя,
С сегодняшнею жизнью споря,
В ту жизнь прошедшую зовут.
Моим желаньям тайным вторя,
По прежней жизни поведут,
Как грешника на божий суд.
Я помню добрые советы,
«Доброжелателей» пинки,
Любви небрежные мазки
В одежду пошлую одеты,
И совесть, запертую где-то
Под хитроумные замки.
Досадных унижений ряд,
И гордость, попранную силой
Я унесу с собой в могилу.
Обиду скроет горький смрад.
О, как я смерти буду рад!
Так рад свиданью с другом милым
Влюблённый после дней унылых.
Мне нет уже нужды скрывать
Свои фиаско и удачи.
За боль души, давая сдачи,
Не надо руки отмывать,
И те ошибки повторять,
Когда нельзя было иначе,
Как правду горькую сказать,
И поплатившись жертвой стать.
Но есть такие тайники
В душе моей, где слизняки
И то бы отравились ядом,
Не будь противоядья рядом.
Как свет и тьма, как грех и святость,
Живут в моей душе одной.
Так бес и ангел, «Боже мой!»
Играют роль врагов заклятых.
А цель одна – смутить рассудок,
Заставить думать и искать,
Пред Богом или Сатаной плясать
Под звуки их скрипучих дудок.
Так в чём же виновата жертва?
Если охотники гурьбой
Сулят ей рай наперебой,
И каждый манит за собой.
Один земным смущает раем,
Другой по смерти обещает
Жизнь райскую взамен земной.
А жертва торга — человек,
За свой совсем короткий век
Понять, кто прав, не успевая,
Их гнев невольно навлекает,
Не утолив сомнений зуд,
Скоропостижно умирая,
Несёт на суд любовь и блуд.
Там Сатана и Бог решают,
(Опять они. Как успевают?)
Чьи заповеди он точней
Исполнил? Сколько лет и дней
Грешил, греха не сознавая.
И сколько мучился ночей,
Молясь богам, не досыпая,
С желаньем ад пройти скорей,
Чтобы достичь калитки рая
И там присесть в тени ветвей,
Где тихо, тихо, как в могиле.
Лишь песни свищет соловей
О скуке и тоске по милой.
О. как наивен мир людей!
Что стоит им, живя, блюсти
Десяток заповедей божьих.
Тогда не надо крест нести,
И прятать в тайниках грехи,
Чтоб их никто не знал, не видел,
За них презреньем не обидел.
Тогда не надо выбирать:
Быть добрым иль жестоким стать,
Для всех желанным быть, любимым,
Иль быть отвергнутым, гонимым…
Быть гордецом или смиренным,
Иметь друзей или врагов,
Стоять коленопреклонённым
Перед огнями очагов,
Или тушить их свет слезами,
Молить с потухшими глазами
Глоток воды тебе подать.
Но будет не кому внимать
Твоим речам и твоей боли.
А цепи звонкие неволи
Нам призваны напоминать,
Что надо заповеди знать.
И, если хочешь лучшей доли,
Их надо сердцем исполнять.
Так думал я, сидя под дубом.
На корне толстом и сухом.
В глазах виденья друг за другом
О всяком, мною прожитом.
Я мысленно спросил у дуба:
Зачем он корни оголил?
Ведь тем он сам себя сгубил,
Себе на горло наступил.
А он прошелестел листами,
Как будто что-то говорил,
И вздрогнув сильными ветвями,
Под корень жёлудь уронил…
В нём не заложен опыт дуба:
Событий повседневных ход.
В нём есть лишь вида тонкий код,
Царя лесов набросок грубый.
А как достичь таких высот?
Как предок выпестовал крону?
Упавший жёлудь не поймёт,
Но тоже обретёт корону.
Он к ней пойдёт своим путём
За путь ответственность на нём
Нет! Не могу открыть я душу,
Чтоб рылись в ней кому не лень,
Засунув пальцы под ремень,
Небрежно в сторону плевали,
Всё, что мне мило шельмовали:
Любовь и славу, боль и страх,
Что были в прожитых годах.
Соблазн открыться превозмог.
Душа закрыта на замок.
Когда наступит миг последний,
Напрасно поп придёт пытать
Мой скрытый грех. Увы, искать
Конец или начало круга
Бессмысленно. Зачем сей труд?
Воздаст за всё всевышний суд,
Найдя мне место по заслугам